Осип. Чтоб ни отцу моему, ни матери не увидать царства небесного, коли вру! К генеральше! От жены ушел! Догоните его, Александра Ивановна! Нет, нет… Всё пропало! И вы несчастная теперь! (Снимает с плеч ружье.) Она приказала мне в последний раз, а я исполняю в последний раз! (Стреляет в воздух.) Пусть встречает! (Бросает ружье на землю.) Зарежу его, Александра Ивановна! (Перепрыгивает через насыпь и
садится на пень.) Не беспокойтесь, Александра Ивановна… не беспокойтесь… Я его зарежу… Не сомневайтесь…
Неточные совпадения
Солдатик, разинув рот, медленно съехал по воротам
на землю,
сел и, закрыв лицо рукавом шинели, тоже стал что-то шарить
на животе у себя. Николай
пнул его ногой и пошел к баррикаде; из-за нее, навстречу ему, выскакивали люди, впереди мчался Лаврушка и кричал...
Усталый,
сел я
на пень у шалашей и смотрел
на веселую речку: она вся усажена кустами, тростником и разливается широким бассейном.
Весь наш двор и кухня были, конечно, полны рассказами об этом замечательном событии. Свидетелем и очевидцем его был один только будочник, живший у самой «фигуры». Он видел, как с неба слетела огненная змея и
села прямо
на «фигуру», которая вспыхнула вся до последней дощечки. Потом раздался страшный треск, змея перепорхнула
на старый
пень, а «фигура» медленно склонилась в зелень кустов…
Должно заметить, что степные кулики очень охотно
садятся на сучья сухих дерев или
на высокие
пни] Тут было настрелять кроншнепов сколько угодно, ибо беспрестанно попадались новые, непуганые кулики.
Выйдя
на намывную полосу прибоя, я повернул к биваку. Слева от меня было море, окрашенное в нежнофиолетовые тона, а справа — темный лес. Остроконечные вершины елей зубчатым гребнем резко вырисовывались
на фоне зари, затканной в золото и пурпур. Волны с рокотом набегали
на берег, разбрасывая
пену по камням. Картина была удивительно красивая. Несмотря
на то, что я весь вымок и чрезвычайно устал, я все же
сел на плавник и стал любоваться природой. Хотелось виденное запечатлеть в своем мозгу
на всю жизнь.
— Делай как знаешь, — возразил Вяземский и
сел, в раздумье,
на сваленный
пень.
Несчастливцев (указывая
на пень). Я здесь, а ты где хочешь. (
Садится, снимает чемодан и кладет подле себя.)
Счастливцев (
садится на землю подле
пня). Хорошо, кому есть что класть. Что же у вас там-с?
(
Садится на обгорелый
пень.)
Один… так точно! — Измаил!
Безвестной думой угнетаем,
Он солнце тусклое следил,
Как мы нередко провождаем
Гостей докучливых;
на нем
Черкесский панцырь и шелом,
И пятна крови омрачали
Местами блеск военной стали.
Младую голову
СелимВождю склоняет
на колени;
Он всюду следует за ним,
Хранительной подобно тени;
Никто ни ропота, ни
пениНе слышал
на его устах…
Боится он или устанет,
На Измаила только взглянет —
И весел труд ему и страх!
И вижу, точно, весь он трясется, и глаза блуждают. И как все это, милостивые государи, случилось вдруг! Ни
на что не жаловался, шел бодро и вдруг
сел в леску
на траву, а головку положил
на избутелый
пень и говорит...
Всё тихо, всюду мертвый сон,
Лишь иногда с седого
пня,
Послыша близкий храп коня,
Тяжелый ворон, царь степной,
Слетит и
сядет на другой,
Свой кровожадный чистя клёв
О сучья жесткие дерёв...
Море широко и глубоко; конца морю не видно. В море солнце встает и в море
садится. Дна моря никто не достал и не знает. Когда ветра нет, море сине и гладко; когда подует ветер, море всколыхается и станет неровно. Подымутся по морю волны; одна волна догоняет другую; они сходятся, сталкиваются, и с них брызжет белая
пена. Тогда корабли волнами кидает как щепки. Кто
на море не бывал, тот богу не маливался.
Один человек пошел в лес, срубил дерево и стал распиливать. Он поднял конец дерева
на пень,
сел верхом и стал пилить. Потом он забил клин в распиленное место и стал пилить дальше. Распилил, вынул клин и переложил его еще дальше.
Признание застряло у него в груди, но он встал, сделал несколько шагов и опять
сел рядом с ней
на широкий полусгнивший
пень.
В таком расположении духа въехали они в
село Дорогомилово. Мальчишки, игравшие
на улице в снежки, встретили путешественников восклицаниями
на разные голоса. Иные кричали: «Жиды! собаки! Христа
распяли!» Другие: «Татаре-бояре! бояре-татаре!» [И доныне в некоторых деревнях Тверской губернии встречают этим приветствием проезжих, вероятно, в память прежних своих властителей, татар.]
Тения побледнела и пошатнулась
на месте, но не издала даже ни вопля, ни стона и твердо пошла своею дорогой к темнице, а Тивуртий, с
пеной у рта, бросился к привязанному у столба осленку,
сел на него и, страшно бранясь, поехал, колотя из всей силы животное палкой.